Обложка: © Илья Кабаков на крыше дома страхового общества «Россия». Фото Фонд Игоря Макаревича. Музей современного искусства «Гараж»
Илья Кабаков
Советский и американский художник
Дата рождения: 30 сентября 1933
Место рождения: Днепропетровск, СССР
Дата смерти: 27 мая 2023
Место смерти: Нью-Йорк, США
© Ж. Мор
Из книги «Кабаков И. 60-70-е… Записки о неофициальной жизни в Москве»
Общеизвестно, какой значительной фигурой был Эрнст в 60-е годы и какое влияние он оказывал — по массе, по своему положению… Но с другой стороны, его место в неофициальном искусстве 60-х годов выглядит очень смутно и проблематично. Он все же не оказал такого мощного влияния на этот неофициальный мир как лианозовская группа или группа экзистенциальных художников, или Соболев, — и я отдаю себе ясный отчет в причинах этого.
Уже ясно, что я — фанатик неофициального искусства 60-х годов, люблю только его, мне бесконечно нравятся такие люди, как Соболев, Рабин. Ворошилов. Мои симпатии и мой энтузиазм неравномерно распределяются внутри 60-х годов, раскачиваясь как бы между полным приятием, anoлогетикой и восторгом перед одними явлениями, некоторым равнодушием, холодностью к другим и инстинктивным неприятием, негативизмом в отношении третьих. Что поделать, я ведь пытаюсь дать не исторически-объективный обзор, а исключительно поделиться воспоминаниями о субъективных реакциях — именно реакциях — на те или иные явления в искусстве, хотя и излагаю их в нелояльной, а, может быть, и в оскорбительной форме.
Добавляя еще кое-что к портрету Э. Неизвестного, можно сказать, что он представляется мне одной из уникальных фигур по его месту в расположении двух сил — официальной и неофициальной культур. Я имею в виду, что одной своей стороной он находится в неофициальной культуре, а другой — в официальной. Парадокс состоит в том, что никому другому не удавалось занять такое положение. Я не имею в виду мимикрию, ״прописку“, так сказать, ради заработка, выживания, ну как Соболев в журнале, Пивоваров, Булатов или я в детской графике и т.д., хотя это тоже – черта нашей параноической действительности, где одна часть тебя делает одно, другая — другое. Это разные явления, ведь многие и раньше, и теперь работали сторожами, библиотекарями и при этом писали стихи, или доктора химии — музыку; прецедентов было много, например, в Нью-Йорке 120 тысяч художников, но лишь 150 человек имеют возможность жить на свои доходы от занятий искусством, впрочем, это ״кто-то сказал“.
Я говорю о другом. Э. Неизвестный — натура совсем не раздвоенная, не двоящаяся, а желающая в полной цельности своей все время находиться в одной среде. Так вот, он полностью находился одновременно и в официальной, и в неофициальной среде. Как метафору, можно принять образ надводного мира с лодками, тучами, растениями и т.п. и подводного. Сверху никогда не видно из-за блеска воды, что там, под водой. И снизу видно все в искаженном свете: проплывает, например, чудовище, которое на самом деле — лодчонка. В обоих мирах суждения о противоположном мире выглядят фантасмагорически. Так вот, Эрнст в этой метафоре напоминает пловца стилем баттерфляй, который одновременно находится и там, и тут, или некую летучую рыбу, которая, пролетев часть пути, идет под водой, ״прошивая“ насквозь обе среды. Последствия, на мой взгляд, оказались таковы: его ״не узнали“ ни там, ни тут. Для официального мира он представлялся подводной лодкой с неясным туловищем, ее глубина и вооруженность оставались неизвестными, наружу торчали лишь рубка, выкрашенная в красный или защитный цвет, некоторые надводные постройки и капитан, который махал флагами в сторону порта или начальства. Это связано с тем, что Эрнст принадлежал не к подпольному сознанию. Он принадлежал к сознанию героическому — таковы были младомарксисты, некоторые философы и филологи наши и другие группы лиц, которые считали, что надо жить на этом свете подлинно, говорить открыто — научно, культурно, духовно и т.д., все, ״что ты думаешь“. Это такой запоздалый утопизм, характерный для начала 60-х годов, который держится на том, что люди ״ выслушают, подумают и поймут“, что им необходимы правильные, так сказать, честные, полезные голоса; чтобы они, люди, ״одумались“ (на этом построено все правозащитное движение Сахарова и др.). Для нашего, чуть более позднего, поколения это уже выглядит наивно.
Но эту общественную наивность такого трибунного, реформаторского толка и исповедовал, мне кажется, Эрнст Неизвестный. Хотя, впрочем, назвать его общественно-заряженным человеком было бы нелепо, так как он был до мозга костей индивидуалист, и одеяло, которым можно было в воображении накрыть всю землю, он тянул на себя, не оставляя накрыться никому из людей, государств, насекомых даже.
Что касается его стилистики, которая со временем делается все отчетливей, то смело можно говорить об отвлеченном и даже официозном экспрессионизме. Нормальные традиции экспрессионистов, начиная с немецких, типа Барлаха, — это всегда выражение чудовищной силы перенапряженных и перенакачанных эмоций. Такова плеяда немецких скульптурных экспрессионистов, Кремер, поляк Дуниковский и др., поставивших множество памятников. Экспрессионизм в скульптуре — это выражение понятий ״вообще“: Женщина, Горе, Сила, Страдание и т.д. У нас в таком масштабе работали двое — Неизвестный и его ״соперник“ в творчестве, его альтер эго — Вадим Сидур. Эрнст его терпеть не мог. И оба уехали, один — в район Сохо, другой — в свой знаменитый ״подвал“.
Ссылки
«Илья Кабаков. Не колорист» на YouTube. Фрагмент с Эрнстом Неизвестным с 12:30