Кентавресса с ребёнком

Посмотрите, как у древних живут существа, воссоединившие в себе разнородные элементы: звериного и человеческого (человек–рыба–русалка, лев–человек–сфинкс, лошадь–человек–кентавр и т. д.). Создание таких образов вообще характерно для народной гротескной фантазии. Но это не формотворчество, эти персонажи несут определённый нравственный смысл. Правда, эти сочетания, эти сведения пантеистичны, живое с живым. Все элементы были зримы в природе, а природа жива, она не драматична. И поэтому скульптура Родена «Кентавресса» (на фото 2 — прим.) – женский торс, в отчаянии рвущейся из лошади, – несмотря на прекрасную лепку и очень доходчивый литературный замысел, не производит более сильного впечатления, чем те скульптуры, где он обходится одним человеческим телом. Потому что трагическая диалектика, антиномичность души человека и дуализм для нас связаны с современным миром.

Вторая природа входит в мир человека, и связь с ней человека подлинно драматична, потому что эта вторая природа мертва. Как бы она ни имитировала и ни заменяла человека, техника более мертва, чем минерал, и бесконечно более мертва, чем дерево, и вместе с тем она «неотделима» от человека. Мёртвая и лишённая формы, она присвоила функцию жизни. Она возвышает человека и уничтожает его, она – и добро, она – и зло. И наша современная жизнь – бесконечный диалог не только с живой природой, с землёй, морем, небом и их обитателями, но уже и с созданиями рук наших.

Таким образом, драматичность скульптуры обусловлена присутствием внутри неё разнородных начал и устремлений, а движение становится не только позой или формой в пространстве, но, главным образом, движением внутри самой формы. Скульптура такого рода может содержать в себе аполлоновское начало как законченность формы (человек) и дионисийское как движение (разрушение человека). Она вселяет в своём движении человека в человека, ребёнка в старика и человека в камень. Машинерии, имеющие в себе мужское и женское начало, и дерево содержат в себе людей, как люди содержат в себе всю эволюцию земной твари и все сложнейшие предметы рук своих. Таким образом, создаётся скульптурная композиция, в которой все вещи существуют всюду и малая часть так же велика и напряжённа, как большая. Э. И. Неизвестный. «О синтезе искусств». «Вопросы философии», №7, 1989