Обложка: Эрнст Неизвестный с семьёй (слева направо: папа Иосиф Неизвестный, сестра Людмила, мама Белла Дижур)
© Архив Анны Грэм / Художественный музей Эрнста Неизвестного
Автор: Надежда Капитонова
Для Художественного музея Эрнста Неизвестного, 2020
Те, кто бывал на Широкореченском кладбище, не мог не заметить у одной из главных кладбищенских дорог большой обыкновенный камень. Это могила Иосифа Моисеевича Неизвестного – отца признанного в мире скульптора – Эрнста Неизвестного. На камне надпись: «…Вот и всё, мой милый, над твоей могилой Божья тишина». Слова из стихотворения матери Эрнста – Беллы Абрамовны Дижур.
Вряд ли Эрнст Неизвестный стал бы великим скульптором, если бы не его родители, пронесшие свою редкую и нежную любовь друг к другу через большую (вместе 56 лет!) и совсем нелегкую жизнь. И только смерть их разлучила. Так случилось, что похоронены они не просто в разных городах, а в разных полушариях земли. Эта пара – Иосиф и Белла достойны того, чтобы о них знали и помнили.
Иосиф Моисеевич Неизвестный (1898- 1979). Детство и юность его прошли в Верхнеуральске, где дед был богатым купцом и владельцем типографии. Иосиф закончил хорошее реальное училище, любил рисовать, музыку, играл в училищном драмкружке. Мечтал о работе в театре, но в гражданскую войну пришлось воевать. После революции семья вынуждена была бежать в Екатеринбург, где бывший купец стал лишенцем (с потерей многих прав). Иосиф чудом сумел поступить на медицинский факультет Томского университета. После института стал замечательным детским врачом.
Белла Абрамовна Дижур (1903 – 2006). Дочь железнодорожного служащего, который во время первой мировой войны перевез семью с Украины в Екатеринбург. Белла после гимназии поступила в ленинградский пединститут имени Герцена. Позже стала писательницей и поэтом.
Они звали друг друга Осей и Люсей (Белла – Белюся – Люся).
В 2013 году в Оренбурге по просьбе Эрнста Иосифовича издали книгу «Белла Дижур. Избранное». В книге не только стихи и проза Беллы Абрамовны, но и ее воспоминания.
Белла Абрамовна рассказывает, как после первого курса института (1922 год) ехала из Ленинграда домой на каникулы. Сидела на вагонной полке, «…подремывая над учебником органической химии»…. Он положил руку на открытый учебник и спросил: «Что вы читаете?»
И тут я увидела его глаза. Маленькие, круглые. Неопределенного, не то коричневого, не то зеленоватого цвета и как-то необычно расположенные. Они были очень близко сдвинуты друг к другу, едва разделенные тонкой переносицей.
Мне стало смешно: «как у шимпанзе». Но эта особенность не портила красивого лица.
Полные яркие губы, крепкие хорошо выбритые щеки, высокая шея. Я все это сразу увидела. И, как мне теперь кажется, уже тогда полюбила. На нем была выцветшая солдатская рубашка, галифе и щегольские сапожки. Надо лбом курчавился провинциальный чубчик, а в глазах сияла веселая доброта….». «А какой он был складный, молодцеватый, как отлично танцевал, лихо ездил верхом, бесстрашно ввязывался в любую уличную драку, разнимал дерущихся.
Но все это я узнала позднее, а в те первые дни нашего железнодорожного знакомства я просто радовалась…»
Потом Иосиф напишет ей: «Ты не обратила внимания, как старательно сводила нас судьба? А начала с того, что прицепила мой санитарный вагон к твоему поезду…». ( Тогда Иосиф — студент – медик летом подрабатывал фельдшером на железной дороге).
Иосиф сумел перевестись из томского института в ленинградский. В Ленинграде у Беллы было много друзей. За ней ухаживал Николай Заболоцкий (тогда еще студент, а позже замечательный поэт), называл ее «Горной невестой». Но все они были несравнимы с «провинциальным» Иосифом. Позже Белла Абрамовна написала о муже: «Самый красивый, самый великодушный, смелый и правдивый человек на свете»… «Мир знакомств разделился на тех, кто принял Осю, и на тех, кто его не принял».
Они вернулись в Свердловск мужем и женой. В 1925 родился Эрик (Эрнст). Через девять лет родилась дочка Людмила — будущая артистка – мастер художественного слова.
После института Иосиф принимает больных. Белла работает в заводской лаборатории, мединституте, в криминалистике, пишет стихи, статьи. С 1936 года печатается. В 1940 Павел Петрович Бажов принимает ее в Союз писателей. Эрик занимается в кружке изобразительных искусств во Дворце пионеров. Все было для счастья, если бы не война.
Эрик рвется на фронт, но ему только 16. Родители отправляют его в Самарканд, куда эвакуировали из Ленинграда школу для одаренных детей при Академии художеств. Но он ухитрился через год поступить в военное училище. Потом десантные войска. Штрафбат. Контузия, ранения. Долго не писал родным. Они получили две похоронки. Эрнст был «посмертно» награжден орденом Красной Звезды. А он чудом выжил после ранения разрывной пулей в грудь. Что пережили родители, можно только представить. Орден «нашел» героя только через 25 лет.
И после войны у семьи не было покоя. Белла Абрамовна первая в мире написала поэму о Януше Корчаке, который погиб со своими воспитанниками — детьми в газовой камере Освенцима. Ее всячески «казнили» за эту поэму (не того человека выбрала в герои). После Постановления о журналах «Звезда» и «Ленинград» ее перестали печатать, (искали врагов на местах). Потом началась борьба с «космополитизмом» (1949), а у них с мужем «пятая графа». К мужу – врачу люди стали бояться обращаться за помощью, ее не печатали, собирались исключить из Союза писателей. Защищал ее Бажов. Спасением для Беллы Абрамовны была работа над детскими научно — популярными книгами, которые были вне политики. Она создала целую библиотечку мудрых и интересных книг. Несколько книг Белла Абрамовна написала для взрослых, но издавались они трудно, так же как и ее стихи.
Позже – известный скандал Хрущева и Эрнста Неизвестного на выставке в Манеже (1962). Хрущев орал на Эрнста: «Как тебя только мама воспитывала?!» В ответ Эрнст: «Хорошо меня мама воспитывала! Без прогибонов». Наступили для семьи черные дни. Мальчишки на улице кричали Белле Абрамовне: «Сын – предатель!». Эрнсту пришлось узнать, что такое государственная опала.
Но жизнь продолжалась. Спустя десятилетия о Белле Абрамовне и ее семье Ирина Григорьевна Сендерова написала («Мы дружили 40 лет»):
«Известная писательница, чьи книги выходили многотысячными тиражами, была, естественно, окружена «ореолом величия». И при этом она еще была мамой скульптора Эрнста Неизвестного, « того самого!..» Но настоящее величие – это скромность, естественность, доброта, внимание к окружающим людям, безотносительно их возрасту и регалиям. Поэтому могу смело утверждать: Белла Абрамовна Дижур была действительно великой! И в творчестве, и в общении… Мои первые ощущения при знакомстве с нею: маленького росточка, кругленькая, очень домашняя, уютная, бесконечно добрая. С ней всегда было очень легко, просто общаться. При этом все понимали масштаб личности, уважали безмерно…
Вспоминая Беллу Абрамовну, невозможно не говорить об Иосифе Моисеевиче, ее любимом Осе… Они были одним неразрывным целым. По характеру он казался ее противоположностью: часто хмурый, даже сердитый, вечно ворчал, мог повысить голос. Это было внешним проявлением его эмоциональности и глубокого отвращения к существующему строю. Он был ярким антисоветчиком. Хрущеву не мог простить историю с Эриком….Политика была его «коньком», он мог часами критиковать существующее в стране положение дел. Но при этом, как и Белла Абрамовна, он был добрейшей души человеком, врачом «милостью Божьей», отоларингологом высочайшего профессионализма, с истинным состраданием к людям! И когда он еще работал в железнодорожной больнице и позже, когда ушел на пенсию, к их квартире не зарастала «народная тропа»… всех консультировал, лечил, помогал – и днем, и ночью! И, естественно, совершенно бесплатно! А когда кто-то пытался отблагодарить, начинал сердиться и кричать!…»
Характер отца был таков, что у Эрнста сложилось на всю жизнь убеждение, что отец в прошлом был белым офицером. На самом деле доказано, что отец не мог им быть. Он недолгое время был рядовым колчаковской армии.
О том, чем жила семья Неизвестных, пишет И.Г.Сендерова. Быт не волновал семью: «…В этом доме роль играла только пища духовная! Дом был открытый: народ шел непрерывно, днем и вечером. Частью по делам, но чаще просто для дружеского общения. Поэты, писатели, журналисты, художники, врачи, инженеры, местные и приезжие, шли сюда для духовного и душевного общения…Горячо обсуждались все книжные новинки, политические новости…»
В 1976 году Эрнста «выдавили» из страны. Для отца и матери это была трагедия.
Беллу Абрамовну я знала 44 года. В нее нельзя было не влюбиться. Мы изредка встречались, больше переписывались и перезванивались. А с Иосифом Моисеевичем мы встретились и поговорили только один раз. Он уже был болен. Помню, как он показывал мне папки, где хранил вырезки из газет и журналов. Это был сплошной негатив против Эрнста, а то и открытая ложь. Было понятно, как ему было горько все это читать.
Осенью 1979 года Иосиф Моисеевич умирает. Белла Абрамовна пишет в дневнике: « …И вот нет моего Оси. Нет моего самого близкого, самого понимающего, самого любящего друга».
Из ее воспоминаний:
«Мы прожили вместе с юности до старости.
Целая жизнь! И было в ней многое: борьба самолюбий и большая любовь, преданность и ревность, глупейшие ссоры и взрывы нежности. Достаточно банальный вариант супружеской жизни… Но было в ней и нечто отличное от других.
Ося говорил: «Моя Люська – человек неожиданностей»
А я, хотя ничего такого вслух не произносила, а про себя знала: «Сам ты – человек неожиданностей».
Но ни я, ни Ося не вкладывали в эти слова отрицательного смысла. Напротив! Это как бы свидетельствовало о том, что мы друг другу не наскучили.
И, действительно, мне всегда было с Осей интересно. И ему со мной.
Мы могли всю ночь проболтать, бог знает о чем.
Так было с юности до последних дней.
Не знаю, как у Оси, но у меня эти ночные беседы оставляли ощущение счастья, полноты жизни, любви и взаимопонимания».
К этому стоит прочитать письмо Эрнста матери из Америки:
« Моя дорогая и моя любимая мамочка! С грустью понял, что сейчас на конверте я буду писать твое имя, а не папино. Ты знаешь, почему я всегда с юности писал на имя папы? Дело в том, что письма писала только ты. Папа не любил и не мог писать (как и я, но, заметь, я все же пишу) и переписка становилась как бы только между нами. Папа устранялся. И именно то, что я на конверте ставил его имя, создавало равновесие.
Мамочка, я не буду тебя утешать. Не буду говорить банальности. Глупо. Но ты знаешь, что я настроен метафизично. И прочувствую многое из того, о чем говорят религии. Кроме того, мы живем памятью людей. Что же касается папы, то чем я старше становлюсь, тем больше понимаю, что он удивительный был человек (написал «был» и заплакать захотелось).
Что, что, а с родителями мне повезло. Недавно Сюзанна сказала мне, что у меня сыновий комплекс. Я все время говорю о маме и отце. Не знаю, я не замечаю сам….»
О любви этих людей можно не рассказывать, а прочитать только стихотворение Беллы Абрамовны после ухода из жизни мужа:
1
Великодушной согнутой спиной,
Прекрасной постаревшею рукой
Ты охранял наш дом и наш покой…
Ты был моею каменной стеной.
Ты так меня жалел и так любил,
Ты совестью моей жестокой был.
Уже почти бесплотен, невесом,
Ты был моим серебряным щитом.
2
Я соскучилась по тебе. Где ты?
Отзовись, пожалуйста, где ты?
Вот уже отгорело лето,
А тебя все нету и нету…
По багровым и желтым листьям
Обошла я дома знакомых,
Но тебя не найдешь, не сыщешь,
Нет тебя ни в гостях, ни дома.
Над твоей головой серебристой
Не колышутся кольца дыма,
На столе твоем прибрано чисто,
Слишком чисто…
Невыносимо.
3
Я тебя увидела во сне
И легко доверилась удаче.
Ты пришел откуда — то ко мне
И сказал, смеясь: «Чего ты плачешь?
Я ведь жив. Не думал умирать!
Просто надоела мне больница…
Ты ведь знаешь, не люблю лечиться,
Не по мне больничная кровать.
Я во сне кричала: «Боже мой!
Что же не приходишь ты домой!
Ждут тебя цветы и сигареты,
А тебя все нету, нету, нету…»
Крик мой был отчаянный и грубый.
Он душил, как запах жаркой шубы.
Ночь неслась, и звезды шли на убыль.
Палубой морской качался пол.
Сон истаял, криком изошел.
4
Шепоток рябины
В уголке твоем.
Господи! Отныне
Здесь твой новый дом.
Какой он одинокий,
От меня далекий…
А над ним сосна,
Вот и все, мой милый,
над твоей могилой
Божья тишина.
Вот эти последние слова стихотворения и остались на могильном камне Иосифа Моисеевича. А за само стихотворение Белла Абрамовна уже в Америке получила звание общества пушкинистов — «Поэт года» (2001).
Иосиф Моисеевич, к сожалению, не дожил до счастливых времен. Он так и не узнал, что придет время, и его сына признают на родине, его скульптуры встанут в Москве, Магадане, Кемерово, Одессе, Екатеринбурге, Элисте, Перми…
Белла Абрамовна пережила мужа на 27 лет. Ей судьба отпустила долгий век — почти сто три года! Она верила в чудеса, и они с нею случились. И сын вернулся с войны живой. И на родине перестали его считать врагом. И за поэму о Корчаке она получила достойные награды. Десять лет она не видела сына, но смогла с ним воссоединиться в Америке.
Она успела узнать, что в Верхнеуральске, в краеведческом музее есть постоянная экспозиция, посвященная ее сыну. Порадовало ее, что на Южном Урале появилась Народная награда «Светлое прошлое» — бронзовый Кентавр, сработанный Эрнстом.
За океаном она мечтала побывать в любимом Свердловске. И прилетала с сыном в город (ей было 86 лет!).
Беллу Абрамовну со столетием поздравили тогдашний президент США Д. Буш и губернатор Свердловской области Э. Россель.
Ее книга стихов «Тень души» (1990) на русском и английском языке с предисловием В. Аксенова хранится в библиотеке Конгресса США.
Знала бы Белла Абрамовна, что на домах, где она и сын жили в Екатеринбурге, повесят мемориальные доски, им посвященные.
О чем, наверное, Белла Абрамовна и мечтать не могла, что в ее родном городе откроется первый в России, известный на всю страну художественный музей имени ее сына. И хорошо, что Екатеринбург хранит память не только об Эрнсте Неизвестном, но и о его родителях, которые подарили миру замечательного скульптора, художника, философа, человека с большой буквы.
Н. Капитонова, Челябинск
